Самое страшное оружие
(повесть абсурдных лет)
Этой ночью люди сидели особенно близко к костру. Было холодно и сыро, и огонь был их единственным спасением. В желудках урчало, на ужин каждому досталось по горсти ягод и кусочку вяленого мяса, размером с палец. Охота днём не удалась, а во время дневного привала кто-то съел последние запасы лепёшек. С поличным никого не поймали, но все подозревали Линя.
Линь, маленький и вертлявый человечек, всем своим видом оправдывавший своё имя, чувствовал напряжение в их маленьком племени и весь вечер старался снять его, угождал и подлизывался.
— Рыся, Рысь, ну чего ты сама тащишь мешок, давай помогу.
— Жук, я принёс зелёных веток на шалаш, бери.
— Сокол, хочешь ещё ягод? Я-то наелся, мне много не надо.
Но даже Линь к ночи утомился и молча сидел у костра. Он должен был вернуть доверие! Ну да, он схомячил эти чёртовы лепёшки, но ведь желудок так крутило от голода, а охотники должны были вернуться с добычей. И если сейчас Линь не исправит ситуацию, его просто оставят в лесу одного, не разрешат идти дальше со всеми. Линь знал, чем это заканчивается. В прошлом месяце племя отказалось от Барсука, который пробрался в шалаш к Косуле без её желания. И где сейчас Барсук? Без огня и оружия, один в лесу — вряд ли он прожил дольше недели.
А настроение в племени было мрачное. Люди тихо переговаривались, делясь опасениями:
— Что мы будем делать, если и завтра никого не поймаем? Запасов почти не осталось.
— Я видел следы медведя. Надеюсь, мы сейчас не на его территории.
— Рысь кашляет уже вторую неделю, а подорожник тут не растёт, надо выходить к полям.
— Я видел сегодня Сойку на охоте, она сказала, что племя с каменных гор опять нападает на лесные племена.
И тут Линя осенило. Если он отвлечёт их от мрачных мыслей, они забудут и про свои подозрения. Линя не выгонят, Линь не умрёт! Племя простит и съеденную еду, и случайно спугнутую стаю куропаток, и все ссоры, которые начинал Линь. Он взял палку и потыкал ею в костёр:
— Я знаю, как мы сможем защититься в случае чего. Я знаю про самое страшное оружие!
Племя напряжённо замолчало. Линь знает что-то особенное? И Линь начал рассказ.
***
Это было ещё до Взрывов, когда людей было больше, и ещё можно было найти бензин. Я тогда служил в Белой Армии, а звали меня Артур. Мы бродили по пустыне, искали повстанцев и уничтожали их. Да-да, можете говорить мне, что повстанцы просто хотели выжить, но у нас был приказ. Тогда-то, при нападении на очередную банду, я и узнал про самое страшное оружие. Мы выслеживали повстанцев два дня, напали вечером, когда они готовились ко сну. Мы бежали к ним, подбадривая себя криками и доставая ножи, но повстанцы не делали ничего. Они сидели, как будто на них не бежит дюжина вооружённых людей. Мы замедлились, и чем ближе мы подходили, тем страшнее нам было. Они просто нас игнорировали.
В двадцати метрах от них мы остановились окончательно. Происходило что-то непонятное, и от этого у нас всех тряслись поджилки. Клянусь, даже у Командора борода дрожала. Он начал кричать на повстанцев, и его голос тоже дрожал. Он призывал их не быть трусами и вступить в честный бой, но они будто не видели и не слышали его, улыбались друг другу, а мы были для них пустым местом.
Понимаете? Это самое ужасное, быть пустым местом. Быть никем. Быть отвергнутым. Через минуту первый из наших бойцов упал, хватаясь за грудь, потом другой, раздирая себе горло, третий просто кричал и закрывал уши. Я тоже упал, в груди всё болело. Да нет, что я. Не просто болело, меня разрывало изнутри дикой болью. Мне кажется, один из бойцов выдавил себе глаза, но не уверен, зрение у меня затуманилось. Последним упал Командор, просто рухнул как подкошенный. Я уже думал, что мне конец, но тут меня кто-то тронул за плечо, и я услышал голос: «Смотрите, этот ещё жив». Боль стала стихать, в глазах прояснилось, я увидел повстанцев, которые стояли вокруг меня. Один из них наклонился: «Слушай, — сказал он мне, — мы теперь можем защищаться. Иди и расскажи своему командованию, что произошло сегодня. Оставьте нас в покое». Он выпрямился, а я потерял сознание.
Очнулся я уже утром, вокруг лежали мои товарищи, руки их были в собственной крови, и все были мертвы, все до одного. Я и не знал, что такое может быть. Отряд элитных бойцов так легко был повержен. Уже потом, когда я рассказывал всем историю про то, как игнорирование убивает, мне говорили, что некоторые и детей так наказывают — молчанием. Души детей умирают, остаётся только телесная оболочка. Но это наверняка страшилки, да и дети уже давно не рождаются.
***
Линь замолчал, заново переживая тот ужас, с которым он столкнулся в своей прошлой жизни:
— Верно вам говорю, это самое страшное оружие, ещё никто не смог выжить. Наши собирали новые отряды, но ни один не вернулся. Ну а потом сами знаете, Взрывы, и людей почти не осталось.
Линь ещё помолчал. Племя тоже молчало, и это пугало Линя:
— Ну, как вам история? Ау, чего вы все молчите? Это же пригодится нам, да? Ну чего вы, скажите хоть что-нибудь!
Линь растерянно оглядывал лица людей, сидящих вокруг костра. Все отводили глаза и делали вид, что не слышат и не замечают его.
Линь тихо выругался, а его рука потянулась к горлу.
